Готовый перевод My Boyfriend’s Boss Is My Ex / Босс моего парня — мой бывший [❤️]: К. Часть 24

Си Цин поставил одну чашку кофе на столик перед Лу Синчжоу, а сам сел с другой чашкой на боковой диван, намеренно сохраняя дистанцию.

Лу Синчжоу поднял чашку кофе и сделал глоток. Тёмно-коричневая жидкость коснулась его горла, и, несмотря на лёгкую горечь, уголки его губ поднялись в улыбку:

— Разве ты не помнишь, что я пью кофе с тремя ложками сахара?

Си Цин: ...

Он просто действовал по привычке.

Он крепче сжал чашку в руке, горячие стенки обжигали его ладонь.

Тишина витала в воздухе.

Через некоторое время Лу Синчжоу опустил взгляд на тёмно-коричневую жидкость. Его длинные пальцы скользнули по стенке чашки, и он наконец заговорил, разбивая удушливую тишину:

— Как здоровье?

Его голос был негромким, тон спокойным, словно он просто задал случайный вопрос.

— Чэнь Лаобан рассказал тебе? — Си Цин задал встречный вопрос. Оказывается, забота агента исходила отсюда.

Лу Синчжоу поднял на него взгляд, глаза острые:

— Он случайно упомянул. А ты сам? Желудок всё ещё часто болит?

Он перечислил все проблемы Си Цина:

— Не завтракаешь, питаешься нерегулярно, любишь засиживаться допоздна...

Глядя, как лицо Си Цина постепенно каменеет, он тихо рассмеялся:

— Си Цин, уйдя от меня, ты не слишком хорошо о себе заботишься.

Эти слова были действительно раздражающими.

— Не беспокойся, — голос Си Цина стал ещё холоднее, с явным оттенком сопротивления. — Давай поговорим о деле.

Его взгляд упал на картину:

— Могу я посмотреть сейчас?

Лу Синчжоу не сразу ответил. Он поставил чашку кофе, слегка наклонился вперёд, сложив руки на коленях. Поза была расслабленной, но излучала давление. Он смотрел на Си Цина, взгляд тяжёлый:

— Не торопись. Думаю, нам с тобой есть о чём поговорить.

— О чём? — Си Цин встретил его взгляд, стараясь выглядеть спокойным и отстранённым. — Между нами ещё есть о чём говорить? Разве мы не всё выяснили пару дней назад?

Пару дней назад?

Лу Синчжоу откинулся на спинку дивана:

— Неважно, поглощение компании или то, что я был занят в последний момент, всё это факты, Си Цин. У меня есть свои дела...

— Тогда нам и говорить не о чем, — Си Цин перебил его, не желая больше слушать эти оправдания. — У тебя свои дела, у меня своя свобода. Раз всё уже позади, пусть так и остаётся, не нужно цепляться за прошлое.

Слова Лу Синчжоу были прерваны. На мгновение на его лице мелькнуло недовольство, но, услышав слова Си Цина, он нахмурился и вернулся к своей отстранённой манере:

— Хорошо, тогда поговорим о картине.

Он наклонился и развязал шнурки, закрывающие картину.

Скользящие слои чёрной ткани открывали всё больше, и сердце Си Цина билось всё быстрее. Он затаил дыхание, взгляд прикован к картине.

Наконец рамка полностью открылась. На холсте был знакомый сюжет, знакомые цвета. Это была его работа, созданная три года назад, на пике творчества, наполненная почти сжигающей жизненной силой.

Однако на обратной стороне картины, там, где он поставил свою подпись, теперь была наклейка. Под прозрачной плёнкой рядом с его именем стояло другое имя.

Си Цин, Лу Синчжоу.

Два имени стояли рядом.

Картина, проданная художником, больше не принадлежит ему, и дальнейшие действия с ней не контролируются художником.

Лу Синчжоу подписал своё имя на картине, и в этом не было ничего предосудительного, это не касалось его.

Но в сердце Си Цина на мгновение вспыхнул гнев.

Он холодно посмотрел:

— Что это значит?

Лу Синчжоу, глядя на его холодное лицо, поднял бровь:

— Что значит? — Его палец коснулся двух имён: — Ты спрашиваешь об этом? — Уголки его губ слегка приподнялись: — Сделать отметку, разве нельзя?

Тон был лёгким, словно он говорил о хорошей погоде.

— Сделать отметку? — Си Цин чуть не рассмеялся. — Лу Синчжоу, ты что, собака? Проходя мимо, оставляешь метку?

Лёгкая улыбка исчезла с лица Лу Синчжоу. Он слегка прищурился, словно не ожидал, что реакция Си Цина будет такой резкой.

— Собака? — он усмехнулся. — Если бы отметки работали... — Его взгляд скользнул по Си Цину. Фраза осталась незаконченной, но смысл был ясен.

Си Цин отступил на полшага, спина ударилась о угол дивана, слегка болезненно. Он отвернулся, не желая больше смотреть на него.

Но Лу Синчжоу не собирался отпускать его. Он сложил руки, взгляд прикован к бледному профилю Си Цина:

— Несколько лет назад я говорил тебе, что верю, ты станешь лучшим художником. — Его голос был низким и твёрдым: — Сейчас я всё ещё так думаю.

Сердце Си Цина резко заколотилось.

Лу Синчжоу слегка наклонился, взгляд встретился с его вынужденно повёрнутым лицом, уголки губ снова поднялись:

— Так что, Си Цин, слушай внимательно. В будущем в мире искусства останется твоё имя. Сияющее, великолепное имя. — Его взгляд скользнул по двум именам на холсте: — А моё имя навсегда будет рядом с твоим. — Лу Синчжоу намеренно сделал паузу. Последний намёк на мягкость в его глазах исчез, остались только холодное желание обладания и неприкрытое отторжение: — А не Хэ Нань.

Его взгляд по-прежнему был высокомерным:

— Эта картина будет лучшим доказательством.

Си Цин, наоборот, успокоился.

Он смотрел на знакомую картину:

— Да? Но сейчас рядом со мной Хэ Нань. — Его голос был тихим. — А ты — моё прошлое.

Он проигнорировал внезапно похолодевшее выражение лица Лу Синчжоу:

— Через несколько дней я верну тебе картину.

Си Цин почувствовал, что, кажется, нашёл слабое место Лу Синчжоу. Он редко видел на его лице такие перемены.

Раньше, в большинстве случаев, ему было трудно увидеть, как Лу Синчжоу меняется в лице.

В их отношениях Лу Синчжоу всегда был самым невозмутимым. Он стоял высоко и смотрел, как он, Си Цин, сходит с ума в их отношениях.

Он когда-то перестал быть собой.

А теперь он нашёл себя снова.

Он поднял голову, улыбнулся:

— Спасибо за щедрость.

Рука Лу Синчжоу сжималась и разжималась бесчисленное количество раз. Он смотрел на бледное и красивое лицо Си Цина, которое, благодаря улыбке, выглядело хрупким и прекрасным, и наконец тихо рассмеялся:

— Не за что.

Он встал, оглядывая гостиную:

— Не покажешь мне дом? — Выглядел как гость, но тон был самоуверенным, словно хозяин.

Слова Си Цина были лишь лёгким ветерком, не способным сдвинуть его ни на йоту.

Улыбка на его лице постепенно исчезла, как отступивший прилив, оставив только холодные и острые скалы.

http://tl.rulate.ru/book/5610/202130