В туалете на мгновение воцарилась гробовая тишина, и хотя я говорил правду, меня охватило сильнейшее смущение до такой степени, что у меня онемела кожа головы.
Раньше мне приходилось сопровождать своих бывших девушек на просмотр телесериалов с запутанными сюжетами, и в некоторых сценах наблюдалось одно невероятное общее событие. Например, как только женщину подозревали в потере невинности, она всегда со слезами на глазах хваталась за руку мужа и клялась, что он единственный мужчина в ее жизни. Фразы были почти идентичны и примерно на семьдесят-восемьдесят процентов совпадали с тем, что я только что сказал.
Как только эти слова вырвались наружу, я тут же начал жалеть о них, жалеть до такой степени, что хотел стереть эти воспоминания и никогда больше в жизни о них не вспоминать.
— Так это твоя подачка?
Пока я корил себя за постыдные слова, реакция Цзи Чэньфэна была совершенно неожиданной для меня. В ней не было ни радости, ни благодарности, он сохранял прежнее безразличие и даже перешел к более изощренному упреку.
Ха, можно и назвать это «подачкой», ведь для него это пустяки, но почему он говорит так, будто это только моя проблема? Нищие тоже могут отказаться от презренной подачки, если ему с самого начала было некомфортно, зачем было принимать мою «благотворительность»? В конце концов, разве это не было удовольствием?
— Мне грустно слышать это от тебя, доктор Цзи.
Почувствовав, что сегодня одних слов может быть недостаточно, я заколебался, стоит ли предлагать больше «вознаграждений», чтобы спасти отношения.
Однако это происходило в людном месте, в компании матери Чжэн Цзеюаня, и если бы возникли какие-то странные слухи, это принесло бы больше вреда, чем пользы. Что-то чересчур откровенное было бы неуместным, так что, очевидно, у меня оставался лишь один выход.
Погладив щеку Цзи Чэньфэна, я запустил пальцы в его волосы, прежде чем он успел отреагировать, и прижал его голову к себе для поцелуя.
Это был не нежный поцелуй губами, а проникновение языка в рот партнера, обмен слюной, разрывание губ, поцелуй, полный желания и стремления к обладанию.
Закрыв глаза, я попытался представить себе высокую женщину, но меня постоянно возвращал к реальности слабый запах табака изо рта Цзи Чэньфэна и грубые короткие волосы на его голове.
При мысли о том, что я целую мужчину, мой язык начинал цепенеть, не позволяя плавно продолжать сближение с партнером. По телу будто бежали муравьи от прикосновения губ, быстро распространяясь по всему телу, отчего кожа начинала зудеть и болеть, вызывая сильную аллергическую реакцию.
Я действительно целовал мужчину. Я засунул язык в мужской рот. Я пил мужскую слюну.
Если это и можно назвать «благотворительностью», то это было на уровне «накормить тигра собственным телом».
Я просто делал вид, думая, что немного поддразнивания не помешает, но как только я собрался отстраниться, сильная рука обвилась вокруг моей талии, лишив меня возможности двигаться верхней частью тела.
Казалось, взрывчатка, залегавшая подо льдом, наконец воспламенилась, и вся ледяная поверхность разлетелась на куски, больше не способная сохранять спокойствие. Цзи Чэньфэн жадно ответил на поцелуй, его дыхание из ноздрей стало грубым, тяжелым и частым.
Этот поцелуй отличался от всех, что я когда-либо испытывал: гибкий язык ласково облизывал десны, скользил по нёбу, словно пытаясь достать до чувствительной части глубоко в горле, не переставая проникать и дразнить.
Я в некотором смятении распахнул глаза, инстинктивно забарахтался, упершись руками ему в плечи, объятый страхом быть проникнутым, пронзенным.
Цзи Чэньфэн, даже не глядя, перехватил мои запястья и притянул меня ближе к себе.
Казалось, сердце вот-вот выскочит у меня изо рта... Явно, я не занимался никакими интенсивными физическими упражнениями, но дышать через нос становилось всё труднее.
— Хватит...
Не продолжай.
Скоро... вот-вот закончится кислород.
— Странно, сломано? Почему заперто?
Голос, донёсшийся со стороны дверной панели, резко вырвал меня из кислородного помутнения, и холодный пот без промедления покрыл кожу на затылке и спине.
— Там есть кто-нибудь? — прохожий постучал в дверь и не ушёл.
Я резко отвернулся, уклоняясь от затянувшегося поцелуя Цзи Чэньфэна.
— Да, да... есть... — из-за сбившегося дыхания мои слова звучали прерывисто.
Он низко промычал, явно не собираясь меня отпускать, его лицо приблизилось, словно он хотел продолжить.
Я был бы безумцем, позволь ему продолжить.
— Постой... — я поднял руку к его губам и слабо произнёс: — Мне потом... на работу надо.
Он не двинулся, на мгновение замер, желание слегка поутихло в его глазах, и он медленно ослабил хватку.
— Хорошо, — его губы коснулись моих пальцев, и когда он заговорил, его дыхание обожгло мне кончики, горячее и влажное.
Выбравшись из его объятий, я повернулся и сделал несколько быстрых шагов к раковине, наклонился, чтобы умыть лицо прохладной водой и как можно скорее выйти из кислородного замешательства.
Струи воды, более холодной, чем погода снаружи, ударили по коже, и озноб, подобный кинжалу, пронзил мой мозг.
Я мгновенно пришел в себя, упершись руками об раковину и глядя в огромное зеркало перед собой.
Губы все еще были немного красными и припухшими, но не слишком заметно, и если не считать влажного воротника и растрепанных волос, придававших мне слегка растерзанный вид, я ничем не отличался от обычного.
— Ты больше не сердишься, да? — я перевел взгляд в зеркале на Цзи Чэньфэна.
— Я не сержусь, — он вытащил два бумажных полотенца из закрепленного на стене держателя и протянул их мне, его лицо не дрогнуло, когда он нес эту чушь.
Не сердишься? Так что же это было тогда? Слишком много уксуса в обеденном блюде*?
(п.п.: В Китае существует выражение «хлебнуть уксуса», что значит приревновать. Уксус – очень кислый на вкус продукт, таково же и чувство ревности/зависти).
Я взял бумажные полотенца, вытер руки и, уставившись на губы Цзи Чэньфэна, которые были более румяными, чем обычно, вдруг вспомнил одну очень важную вещь.
— Постой-ка... — я повернулся к нему. — Разве ты не читаешь по губам? То, что я делал – флиртовал или ругался, ты не смог разобрать?
Цзи Чэньфэн выглядел озадаченным моим вопросом, он на мгновение замер, прежде чем ответить:
— Я...
— Эй? Там кто-нибудь есть? — человек за дверью отошел, а затем вернулся, раздался новый голос, и он попытался открыть дверь, повернув ручку.
Мы с Цзи Чэньфэном одновременно посмотрели на плотно закрытую дверь туалета.
Если мы сейчас не выйдем, боюсь, в следующий раз к нам придет ремонтник с отмычкой, чтобы взломать дверь.
— Я не могу разбирать, если говорить слишком быстро, — небрежно ответив на мой вопрос, Цзи Чэньфэн прошел мимо меня и первым направился к двери, чтобы открыть ее.
Человек снаружи странно посмотрел на него, пробормотав: «Зачем было закрывать дверь?» – и вошел. Встретившись со мной взглядом, он мгновенно стал нервным и почтительным.
— Здравствуйте!
Внешность была слегка знакомой, должно быть, один из работников студии.
Кивнув, я бросил бумажное полотенце в мусорное ведро и направился к выходу из туалета.
Цзи Чэньфэн ждал снаружи и, увидев, что я вышел, мы вместе вернулись в студию.
По дороге я объяснил ему ситуацию в комнате отдыха – разумеется, за вычетом насилия и грубых слов. Похоже, тот поцелуй действительно успокоил его, он полностью принял мое объяснение и больше не задавал вопросов.
Моя угроза сработала весьма эффективно, и в конце концов Лу Суй все же надел тот наряд и благополучно завершил съемки.
— Вы молодец, — глядя на Лу Суя, который, хоть и с каменным выражением лица, но покорно позировал перед камерами, Цай Цунцун тайком показал мне большой палец.
Ближе к шести часам секретарь Синь Хэцзы спустился и сказал, что в ресторане уже забронирован столик:
— Ресторан находится в соседней пятизвездочной гостинице, вы можете провести туда всех, а госпожа Синь присоединится, как только закончит совещание, — сказал секретарь.
Бросив взгляд на Цзи Чэньфэна, который сидел в комнате отдыха и медленно листал модный журнал, я вежливо отказался:
— Передайте госпоже Синь, что ко мне должен прийти друг, поэтому я не смогу присоединиться к ужину...
— Раз это друг генерального директора Сана, то лучше пусть присоединится к нам. Госпожа Синь настоятельно просила, чтобы Вы остались на ужин. В отеле уже все заказано, они ждут только нас, — поспешно ответил секретарь.
— Генеральный директор Сан, пойдемте с нами, чем больше людей, тем веселее, — сказал Цай Цунцун, наклонившись к моему уху и понизив голос: — Вам же неудобно будет ужинать с госпожой Синь на уровне простого сотрудника вроде меня.
Нахмурившись, я на мгновение задумался, но так и не смог придумать более убедительного оправдания. Если я просто уйду сейчас, и это дойдет до Сюй Си, ей может стать любопытно, кто тот «друг», из-за которого я отказался от ужина с Синь Хэцзы.
Ладно, это всего лишь ужин, я же не веду его прямиком к Сан Чжэнбаю, так чего бояться?
Открыв стеклянную дверь, Цзи Чэньфэн поднял голову от шума.
— Ты готов?
Я остановился перед ним и виноватым тоном сообщил о предстоящем ужине.
— Ужин с коллегами? — он закрыл журнал, наклонил голову и с некоторым удивлением посмотрел на меня.
Я вздохнул:
— Коллеги – это второстепенно, старшие – это главное. Если бы не старшие, я бы давно уже отказался.
Я думал, он может не захотеть идти и будет возражать, но к моему удивлению, он сразу встал, положил журнал обратно на журнальный столик рядом с диваном, показывая, что не возражает присоединиться к ужину.
Проблема, тревожившая меня весь день, разрешилась так легко, и хотя настроение улучшилось, шок от пересечения губами границ немного утих.
Если один поцелуй мог сделать его таким покладистым, значит, этот поцелуй был не напрасным.
Хотя гостиница, где мы собирались ужинать, находилась недалеко от офиса Синь Хэцзы, в каких-то пяти минутах ходьбы, мы с Цай Цунцуном все равно решили ехать туда на своих машинах.
На единственном светофоре краем глаза я заметил, как Цзи Чэньфэн машинально потирал левое запястье, будто там что-то было.
— Что с твоей рукой? — прямо спросил я.
Цзи Чэньфэн на мгновение замер, опустив взгляд на запястье.
— Ах это? Просто случайно поцарапался, — медленно расстегнув манжет, он приподнял рукав, обнажив три ярко-красные царапины на запястье.
Хотя они уже подсохли, но поскольку раны были довольно глубокими, на первый взгляд казалось, что их только что нанесли.
— Так даже всеобщие любимцы могут получать царапины, — поддразнил я его.
— Будучи ветеринаром, не избежать таких травм, к этому просто привыкаешь, — сказал он, вновь застегивая манжету. — Я не всеобщий любимец. Если бы я был им, надо мной бы не издевались в детстве.
Я все это уже знал, частный детектив подробно расписал в своем докладе. Но передо мной сидел не Сан Нянь, который прекрасно был осведомлен о его прошлом, а Сан Нянь, который слышал об этом впервые.
— Над тобой издевались? — я изобразил любопытство. — Разве ты был не крупным мальчишкой, как же над тобой могли издеваться?
— В природе калек-детенышей изгоняют из стаи. Из-за того, что я носил странные слуховые аппараты и отличался от остальных детей, меня тоже изгнали из человеческой детской группы, — его голос звучал размеренно, казалось, он полностью освободился от прошлого и не питал к нему ни малейшей обиды. — Они не только отвергали меня, отбирали вещи, но также толкали меня и запирали в туалете.
— Какая же... банда мелких ублюдков, — проглотив «шавок», я выбрал более цивилизованное ругательство.
— Но не все были такими. У меня был... друг, который жил по соседству в детстве. Каждый раз, когда у меня отбирали портфель, обувь, слуховой аппарат и прочее, он всегда возвращал мне эти вещи обратно. Благодаря ему я сэкономил изрядную сумму денег. Позже, когда все его стали бояться, надо мной перестали издеваться.
Моя рука на руле резко сжалась, так как я уловил что-то неладное.
Что за друг? Разве это не был его первый мужчина? Думаешь, я не догадываюсь, что ты при мне нагло рассказываешь о своем бывшем, а сам еще смеет называть меня бабником?
Черт, раз он был таким хорошим, почему бы тебе не пойти к нему, пусть он наградит тебя конфеткой, чёртов педик!
От одной мысли, что меня целовал рот, который вылизывал другого мужчину, меня затошнило.
Полный злобы, я решил потревожить его раны:
— С таким хорошим другом ты до сих пор поддерживаешь связь?
Цзи Чэньфэн замолчал и не проронил ни слова, пока не зажегся зеленый свет.
Уколов его, я должен был почувствовать облегчение, так я думал вначале. Но почему-то он действительно был задет, и я разозлился снова.
Этот безымянный огонь продолжал жечь меня, душить в груди, лишая интереса продолжать расспросы.
Въехав под навес отеля, я уже собирался выйти и попросить швейцара помочь припарковаться, как вдруг после долгого молчания Цзи Чэньфэн заговорил:
— Он устал от меня, а также устал от однообразной жизни, день за днем не видя ничего впереди. Шесть лет назад, после того как он уехал за границу... он больше никогда не связывался со мной, — сказав это, он толкнул дверь и вышел из машины.
Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.
Его статус: перевод редактируется
http://tl.rulate.ru/book/4306/156192
